Лапис Георгий Андреевич
детский врач, невролог, кандидат мед. наук
Лапис Георгий Андреевич
детский врач, невролог, кандидат мед. наук
Приходит в конце октября на прием к неврологу мамаша с мальчиком 7л и, заявив, что она педагог, начинает плакать и говорит, что она в полном отчаянии. В чем дело?
-«Вы знаете, доктор,» - излагает она достаточно типичную историю, - « мне 35 лет, этот ребенок мне тяжело достался - родился от 3-го мужа, который не пьет, не бьет, зарабатывает деньги, но считает, что воспитание ребенка – это утомительная проблема. Я сама росла единственным ребенком в семье, мои родители мной не могли надышаться, и, как я теперь понимаю, меня окружала вседозволенность. Наверное, это плохо, но все-таки я вышла в люди, хотя во взаимоотношениях с этими самыми людьми у меня масса проблем, и мне все время кажется, что они норовят меня задеть в прямом и переносном смысле слова.
-«Вернемся к ребенку,» - предложил я, вытаскивая мальчика из под массажного дивана, где он неожиданно вынутой из кармана отверткой стал ковыряться в электрическом разъеме.
Мамаша замолчала, посмотрела на меня изучающим взглядом, иронически улыбнулась, вздохнула и без прежнего энтузиазма продолжила: « Беременность – первая по счету – протекала с тяжелым токсикозом, родился он недоношенным и мы лежали на доращивании. На первом году жизни Мишенька все время орал и не спал, слава богу, мне помогала мать…
Дальше она рассказала все, как это написано в руководстве по детской неврологии, чтобы с уверенность можно было поставить дигноз « Последствия гипоксического поражения головного мозга перинатального происхождения», но мне хотелось все же услышать, что ее волнует сейчас, когда ребенку 7л и он уже 2 мес ходит в школу.
Рискуя навлечь е гнев и потерять пациента, я опять прервал ее и попросил изложить жалобы на сегодняшний день. Она еще раз посмотрела на меня так, как это делал Н.В. Гоголь, когда его собеседник говорил ему: «Почитайте, пожалуйста, я тоже пишу».
- «Доктор, детский сад мы не посещали, я решила, что это ему не нужно. В прошлом сентябре мы пошли на подготовку, должны были ходить 5 дн. в неделю, но реально было меньше, потому что он болел, хотя и не так часто, как другие. В группе занимались 5-7 чел., и он, по словам преподавателя, был на неплохом уровне. Я тоже постоянно интересовалась и смотрела его записи в тетрадях. Конечно, все это выглядело не идеально, но к апрелю ( к моменту окончания курсов ) он писал буквы слогами и даже отдельные слова, а по математике он освоил письменный и устный счет в пределах десяти, хотя с ошибками.
Я была почти успокоена и в мае, а потом летом мы немного занимались, чтобы поддержать форму, а 1 сентября пошли в гимназию. Что тут началось!
В классе 25 человек и урок в сентябре продолжался 35 мин, а с октября уже стал 45 минут. Он не выдерживает, вскакивает, ходит по классу, не слушает, что говорит учитель, не отвечает на вопросы. На переменах или его бьют или он сам затевает драку. И в отношении его агрессивности это не злые наветы, потому что на подготовке это уже тоже было… А все те навыки, которые он приобрел на подготовительных курсах – все они куда-то почти полностью исчезли, и меня в октябре уже трижды вызывала учитель, а вчера я была у директора, которая сказал, что, скорее всего, нам придется расстаться и чтобы мы искали другую школу. Я пыталась с ним разговаривать и ласково, и серьезно, и строго, и наказывала, но дома он вообще не хочет ничего слышать про школу, а утром не хочет в нее идти и придумывает разные предлоги, чтобы остаться дома.»
Пока мама ребенка мне все это рассказывала, я дважды оттащил его от крана с водой и прервал его попытки сломать вентилятор; наконец, он обосновался у выключателя и стал гасить и зажигать свет в кабинете.
Выслушав мамашу, я стал смотреть ребенка. Разговаривать со мной и отвечать на мои вопросы ему не хотелось. Наконец, после некоторых сложностей мне удалось его немного разговорить. Выяснилось, что речь у него бедная, не соответствует возрасту и страдает многочисленными произносительными погрешностями – а его записали в гимназию, где с 1-го класса английский, а со 2-го – французский язык… Тесты на координацию движений он выполнял очень неуверенно, а часть заданий просто никак не мог понять, как я ни старался их ему объяснить. При общем неврологическом осмотре были видны последствия перенесенной родовой травмы, которую лечили без убедительного эффекта.
Они не принесли мне никаких тетрадей, поэтому я попросил сделать его простой рисунок и он нарисовал его, но было видно, что навыка рисования у него нет, хотя карандаш держит правильно. Я попросил его написать буквы, со слогами дело совсем не пошло, попросил его почитать, но он нечетко ориентировался даже в буквах. Перешли к математике – все цифры до 10 он хорошо назвал туда и обратно устно и удовлетворительно и достаточно разборчиво написал, но оперировать ими совсем не смог - ни устно, ни письменно.
Слух, зрения и моторные навыки у него не страдали.
После осмотра мама согласилась, что мальчик показал все, на что он способен и ссылки на то, что «дома, в спокойной обстановке он делает все гораздо лучше»- не понадобились.
Я объяснил матери, что последствия родовой травмы лечили не очень настойчиво. Пошел ногами ребенок в 1г 4мес, а фразовая речь появилась отчетливо после 3-х лет. Отсутствие контакта с себе подобными также было негативным обстоятельством. И Мишель в щадящих условиях, без конкуренции и стимуляции, без настойчивого лечения последствий родовой травмы дожил до 6 лет и стал готовиться к школе. Там он продемонстрировал определенные успехи и в небольшой группе во время коротких занятий чувствовал себя относительно комфортно. Но за период с мая по 1 сентября он сильно растерял приобретенное, а в реальных условиях сложного 1-го класса гимназии «сломался», просто отказываясь ходить в школу и демонстрируя полною несостоятельность. Хотя объективно он знал буквы и цифры, неплохо держал в руке ручку, и в принципе, мог бы заниматься в классе, но не в предлагаемом темпе и не с предлагаемой нагрузкой.
В той гимназии, куда он попал, уже к 1 сентября нужно было иметь средне - высокие интеллект и память, навык работы в группе числом 20-25 человек, а также требовалось уметь читать по слогам и делать вычисления в пределах 10-20.
У него также отсутствовала психологическая готовность к школе – у него не было навыков общения с детьми своего возраста, страдало речевое развитие.
Мне все-таки удалось найти общий язык с матерью Миши, и вот какие были даны рекомендации:
1. Забрать ребенка из гимназии и определить в обычную школу, где в классе будет внимательный и опытный педагог. Посадить ребенка рядом с учителем. Разрешать ему вставать во время урока, ходить по кассу и выходить в коридор, при условии, что он не будет мешать другим детям.
2. Нужны регулярные занятия с логопедом.
3. Дома необходима постоянная психологическая подготовка, направленная на то, чтобы настроить мальчика к школе позитивно.
4. Нужны регулярные занятия спортом, но не травматичным, идеально – плавание.
5. Показана лекарственная терапия неагрессивными средствами ( лучше гомеопатическими или ноотропами ), направленная на стимуляцию интеллекта, а также помогающая ребенку преодолеть ту хроническую стрессорную ситуацию, в которой он оказался в школе.
6. Нужно провести инструментальное обследование, чтобы объективно оценить глубину нарушений в головном мозгу и проводить дальнейшее лечение, опираясь на конкретные критерии.
Мне довелось наблюдать этого ребенка на протяжении 4-х лет, и к концу третьего класса он почти перестал выделяться в негативную сторону среди учеников своего класса. За это время школу пришлось поменять еще два раза, очень важным было найти учителя, который с пониманием относился к проблемам ребенка. В то же время, у Миши не было задержки психического развития или тем более умственной отсталости, что требовало бы помещения его в коррекционную школу.
В любом случае, мать обратилась к неврологу поздно, все эти вопросы нужно было обсуждать на протяжении всего дошкольного периода развития ребенка.