Семенова Зоя Михайловна

Переходя из 5-го в 6-й класс в новую школу № 11 с углубленным изучением английского языка (так она официально называлась) на Камской улице у Смоленского кладбища, я, естественно, волновался по поводу своих будущих успехов по основному предмету. Но у меня даже малейшего подозрения не было, что острым подводным камнем для меня окажется математика. По арифметике на протяжении первых пяти классов я не блистал, но отметка «четыре» все-таки получалась. И вот я прихожу в новую школу и оказывается, что арифметика здесь какая-то другая и те задачи, и примеры, которые предлагает нам решать на контрольных работах Зоя Михайловна, гораздо сложнее, чем в предыдущем классе.

Далее на протяжении 6-7-8-9 и 10-го классов я встречался с Зоей Михайловной 5-6 раз в неделю, испытывая весь спектр отвратительных ощущений – от полной беспомощности, до внутренней испепеляющей ярости по отношению к сложной нерешаемой задаче, к самому себе и ко всему миру… Но я не помню, чтобы какие-то негативные чувства я испытывал и эмоции проявлял по отношению к воплощенной живой математике в виде учительницы. Вероятно, в моем сознании все это как-то разделялось, и учительница воспринималась, как священное орудие зла, которое само по себе злом не является, а строго нейтрально.

Зоя Михайловна (что ее фамилия Семенова я узнал только в финале 10-го класса, когда мы стали фотографироваться для выпускного альбома) была среднего роста, возраст, вероятно, около 50 лет, не толстая, и не худая. Одевалась она всегда одинаково – юбка и однобортный пиджак коричневого цвета, под которым была светлая кофточка. По мере нашего взросления мы становились одного роста с ней, а потом выше, но значимость ее личности для всех без исключения в классе оставалась неизменной. Каких-то проблем с дисциплиной на уроках у нее никогда не возникало. Зоя Михайловна входила после звонка в класс, усаживалась за стол и проводила урок, то есть опрашивала, комментировала результаты очередной контрольной или объясняла новый материал, но, я думаю, ни у кого из учеников не возникало мотивации к каким-то действиям, которые могли бы нарушить традиционное течение урока.

За 5 лет общения с Зоей Михайловной у меня ни разу не возникло повода, чтобы поговорить с ней о чем-либо ином, помимо математики, за исключением одного случая, о котором я расскажу после. Естественно, никогда не возникало сомнения в объективности ее отметок моих домашних, классных и контрольных работ. Я просто воспринимал все эти двойки и тройки, как данность, хотя в старших классах по мере присоединения более сложных материалов по алгебре и тригонометрии, я задавал себе вопрос: «А зачем мне все это знать, где я буду применять все эти столь сложные понятия и навыки?». Но далее логически появлялся следующий вопрос – я кем ты хочешь быть и понадобится ли в твоей будущей профессии предлагаемый к изучению математический аппарат?

Только в начале 10-го класса я пришел к взвешенному выводу, что при получении высшего образования и могу с успехом пытаться выиграть конкурс только в медицинском институте. А сдавать математику там не нужно и далее ее изучать там не придется. Конкурса аттестатов тогда еще не существовало, поэтому моей реалистичной задачей было получить удовлетворительные отметки по всем математическим предметам, а именно: арифметика, геометрия, алгебра, тригонометрия.

Мой отец знал математику очень хорошо и, как оказалось, на каком-то этапе своей карьеры преподавал ее в ШРМ -  школе рабочей молодежи, где люди приходили на учебу вечером, после основной дневной работы. Там он и познакомился с Зоей Михайловной, поэтому он с большой радостью узнал, что в моей новой школе она преподает математику. Но вскоре к его радости в значительной степени примешался стыд, поскольку оказалось, что его сын по эти предметам совсем не тянет. Отец стал заниматься математикой со мной почти ежедневно, это, конечно, приносило результаты, но мои отметки выше троек и иногда четверок никогда не поднимались.

Тут следует вспомнить, что в первой половине 6-го класса мы заканчивали курс арифметики, который начался еще в 1-м классе. Под Новый Год нам выставили отметки, которые пошли в аттестат. На одном из последних уроков в году Зоя Михайловна дала мне шанс добиться лучшей отметки, но предложенную ей задачу у доски я решить не смог и удовлетворился тройкой.

После Нового Года начались алгебра и геометрия. Алгебра, особенно сперва, пошла немного лучше, чем арифметика, геометрия явно была веселее – мне нравилось чертить треугольники, трапеции и проч., но постепенно мной овладевала тоска – зачем все это нужно? Только много позже, годам к 35-40 я, наконец, понял, какой смысл вкладывается в программу школьного образования. Ведь, овладевая этой программой с такими-то результатами, человек демонстрирует по областям знаний свои способности, прежде всего, к обучению новому, ранее не встречавшемуся материалу. Отметки аттестата зрелости – это полная аналогия IQ, но растянутая по времени на годы и отражающая особенности школьной педагогики в данной стране.

В 10-м классе кратко мы познакомились с логарифмической линейкой и в силу каких- то причин мне очень понравилось делать на ней вычисления и это у меня здорово получалось. Наверное, по этой теме на зачете у меня была одна из немногих пятерок. Но праздник с линейкой закончился и опять потянулись серые будни.

Но грустная история моего изучения школьной математике ничто по сравнению с тем, что проделала моя дочь Майя. Ее успехи по этому разделу знаний были просто удручающие. Когда она училась в 8 классе, я пришел поговорить с учительницей. Но Александра Алексеевна меня успокоила. По ее мнению, абсолютному большинству людей во взрослой жизни нужны знания только 4-х арифметических действий и здравый смысл. Больше из школьного курса по математике – ничего. Сейчас Майя продает билеты на шоу в стадион на Крестовском острове. В день через кассу проходит несколько десятков миллионов рублей. Александра Алексеевна – вы абсолютно правы.

Как преподаватель Зоя Михайловна была абсолютно неутомима, и мы твердо знали, что если кто-то из учителей заболел, то у нас никогда не будет свободного часа и нас не отправят домой раньше положенного -  заменой всегда будет математика.

В то же время из разговора (спустя полвека после окончания школы) с нашим классным руководителем Паолой Алексеевной я выяснил, что Зоя Михайловна страдала какой-то сердечной болезнью, вследствие которой она иногда теряла сознание. И вот, когда она один раз шла в 5-й класс давать урок, то войдя в класс упала без чувств. Дети испугались, бросились в учительскую звать на помощь и Зою Михайловну отвезли на «Скорой помощи» в больницу. В школе в течение недели был праздник – не было уроков математики, но Зоя Михайловна из больницы присылала домашние задания, в частности, в наш класс, а через 7 дней с железной неумолимостью она вернулась и на первом же уроке устроила контрольную по алгебре.

Из разговора с другой учительницей (Людмила Мироновна Воеводина) с высокой степенью вероятности выяснилось, что во время войны Зоя Михайловна была медицинской сестрой, на фронте она познакомилась со своим вторым мужем. После окончания войны училась в институте им Герцена. В 1956г в 11-й школе она уже работала и дружески встретила молодую учительницу Л.М. Воеводину. Они были очень дружны и именно Зоя Михайловна привила ей любовь и умение работать с учениками. Под влиянием их бесед у Людмила Мироновны появилась потребность (желание) видеть в учениках порой страдающие личности, которые нуждаются в помощи за пределами времени школьных занятий. Людмила Мироновна проработала в 11-й школе 57 лет и, по ее мнению, Зоя Михайловна Семенова приближалась к идеалу по глубине знаний и мастерству работы с учениками.

В нашем классе у разных учеников и учениц успехи по математике, естественно, сильно отличались. Было несколько человек, которые в этой области знаний явно соображали намного выше среднего уровня. Не знаю, может быть Зоя Михайловна занималась с некоторыми из них отдельно, но в 10-м классе она точно давала факультативные уроки для избранных. Было несколько явно отстающих – либо бездельников, либо неспособных. Учительница их не стыдила, не выставляла к позорному столбу, ей и всем присутствующим в классе и так все было ясно.

В 10-м классе, уже ближе к концу учебного года, я помню, что сказал Зое Михайловне, что хочу быть врачом и буду поступать в Педиатрический институт (ЛПМИ). Она улыбнулась и сказала, что ее сестра работает в этом институте. На этом наш разговор закончился, а где-то уже на втором курсе ЛПМИ я случайно узнал, что Елена Петровна Семенова (по специальности патологоанатом) – ректор нашего института.

Минимум на протяжении 10 лет после окончания школы мне снились сны, сюжеты, которые были так или иначе связаны с занятиями в школе. Причем, события во сне развивались почти всегда негативно, с моими явными неуспехами и чаще всего происходило что-то, связанное с уроками математики.

Через 10 лет после окончания школы был вечер встречи, организованный в новом ее здании на 16-й линии Васильевского острова – мы в этом здании уже не учились. Бывшие выпускники 10 «б» класса собрались в одном из классов, расселись на парты и в класс вошли наши бывшие учителя. Из вошедших тогда в класс учителей мне запомнилась только Зоя Михайловна. Она, конечно, изменилась и стала старше, но не очень заметно. Удивительная вещь, учительница многих помнила по фамилиям, и, обойдя по очереди парты, обращаясь к нам, она нашла теплые слова, так что не возникало никаких сомнений – она действительно нас всех помнит.

Через 15 лет после окончания школы, моя жена пошла с 5-летним сыном к детскому стоматологу. В коридор поликлиники выходила медицинская сестра и громко вызывала по фамилии детей к доктору. Когда прозвучала фамилия сына, то к моей жене подошла женщина и спросила:

– А Юра Лапис кто вам приходится?
– Это мой муж.
– Он у меня учился. Я хорошо его помню. У него была твердая тройка по математике.

Еще через несколько лет Зоя Михайловна умерла. Мне сообщил об этом Димка Курлян. Многие ее бывшие ученики пришли на отпевание в морг бывшей Куйбышевской, а ныне Мариинской больницы, что на Литейном проспекте. У меня не было ощущения, что я прощаюсь с частью 11-ой школы. Ведь те знания, которые я там получил благодаря Зое Михайловне, продолжали во мне жить и всем приносить пользу.

Почему, когда целуешь умершего близкого тебе человека, у него такой холодный лоб!?